Хайрюзов В. Н. / Произведения

Валерий Хайрюзов

Нервюра

отрывок из рассказа

...Яков Иванович предложил нам самим собрать авиамодели, на которых, с его слов, нам предстояло выступать на районных соревнованиях. Я выбрал резиномоторную. Самым сложным и трудоёмким оказалось изготовить из тонкой берёзовой фанеры нервюры для крыльев. Поскольку времени на их вырезку требовалось много, я принёс из школьного подвала фанеру домой, где у отца под крышей нашего деревянного дома была оборудована мастерская. Там стоял верстак, а на стене были развешаны разные инструменты: пилы, молотки, напильники, острые сапожные ножи, пассатижи, кусачки, паяльники и прочие необходимые в хозяйстве вещи...
Заметив, что Аня серьёзно заинтересовалась полётом воздушного змея, я пригласил её к нам домой. Попасть в мастерскую было непросто, сначала по деревянной лестнице надо было подняться на сени, затем пройти под крышу. Поначалу Аня боялась: деревянная лестница была старой и шаткой.
Но любопытство победило. Так же осторожно, как когда-то она меня вела по льду, я помог подняться ей на сени. Очутившись на твёрдой застеленной крыше сеней, Аня с благодарностью глянула на меня.
– Ой, какой отсюда вид! – воскликнула она, придерживая рукой от налетающего ветра свою широкую красную юбку. – Отсюда можно запускать не только змеев, но даже и планер.
– Их ещё надо сделать, – заметил я, стараясь не обращать внимание на её развевающую юбку, и показал ей шаблон – продолговатую, с плавной горбинкой, вырезанную из тонкой берёзовой фанеры загогулину. – Это нервюра! – Гордость переполняла меня. – Французы говорят – «ребро».
И добавил, что для крыла надо вырезать двадцать четыре штуки – по двенадцать на каждое крыло.       
Аня взяла шаблон и недоумённо пожала плечами:
– Только и всего? Мне она напоминает скелетик рыбки. Ой, нет! That’s the Nike Logo! Это логотип фирмы «Найк». Взмах крыла древнегреческой богини Ники.
Я вздохнул. Конечно, ногами можно выписывать разные пируэты на льду, и даже свободно шпарить по-английски. Придумала какой-то скелетик! Что с них возьмёшь! У них на уме одно: фантики да бантики.
– Согласно закону Бернулли, – фамилию автора закона я, откашлявшись, для солидности произнёс с особым удовольствием, – Устанавливается зависимость между скоростью потока воздуха и его давлением. Ну, это когда воздух обтекает крыло. Так вот, при движении крыла скорость обтекания сверху гораздо быстрее, чем снизу, а значит, крыло стремится туда, где давление меньше. То есть, у него появляется подъёмная сила. В этом и есть предназначение этих самых нервюр. Всё поняла?
– Как? Как ты её назвал? – переспросила Аня, раскрыв во всю ширь свои васильковые глаза.
– Нер-вю-ра! – по слогам произнёс я.
– Ой, как это здорово! – неожиданно воскликнула она. – Твоё имя Юра, а меня дома дедушка Кузьма называет Нюрой. Юра и Нюра, получается нервюра. Деда, когда я мешаюсь, называет меня пчелой. Мол, крутишься и жужжишь, как пчела.
У деда Кузьмы в деревне была пасека, и Аня не раз приглашала меня к нему в деревню, где можно было не только попробовать мёду, но дед обязательно давал баночку со свежим мёдом домой.
– А можно я буду помогать вырезать тебе эти самые нервюры?
– Это сложно, ещё порежешься. Вот посмотри, – и показал заклеенные пластырем пальцы.
– Зачем же обязательно резать ножом? Можно выпиливать профиль. Нарезать пилой заготовки, дрелью просверлить дырки, вставить в неё пилку – и вырезай себе на здоровье.
– Но их надо же держать, а у меня всего две руки!
– Заготовки можно зажать в тиски, – немного подумав, предложила Аня. – У тебя есть лобзик?
– Есть. У меня всё есть! И казеиновый клей есть, и авиационный для перкали, он называется эмалитом. А ещё фанера и папиросная бумага, – похвастался я. – Папиросной бумагой обклеивают нервюры, и получается настоящее лёгкое крыло.
Вообще-то верстак и все инструменты были отцовскими, но я одним словом для собственной значимости всё присвоил себе.
– Можно мне попробовать? – кивнула Аня на лобзик. – Потом ты обработаешь их напильником. Тогда нервюры будут все одинаковые, красивые и ровные.
Я с удивлением глянул на неё. Похоже, я напрасно сомневался её технических способностях, голова у неё варила. Особенно мне понравилось, что нервюры должны быть красивыми.
– Ты не беспокойся, я всё сделаю аккуратно. Попилю и отдам лобзик тебе, –предложила Аня, когда я закрепил фанерные заготовки в тиски.
– Ну если тебе так хочется, – милостиво согласился я.
Высунув язык, Аня начала старательно двигать лобзиком – жиг-жиг снизу вверх. Недаром говорят, что люди любят смотреть, как течёт вода, как горит костёр и как работают другие.
Двигая лобзиком, Аня напевала:
– Юра! Что ты смотришь хмуро? Нас поднимет в небо тонкая нервюра!
– А ты переведи это на английский, – попросил я.
– На английский? – Аня хитровато улыбнулась. – Уилл флай. Ай лайк ю.
– Сойдёт! – шмыгнув носом, сказал я.
Через какую-то минуту, когда я решил прибраться, неожиданно услышал резкий щелчок.
– Ой, я сломала пилку! – расстроилась Аня. – Я нечаянно, хотела побыстрее, а пилка сломалась.
– Не зря говорят, что серьёзное дело не терпит торопливых людей, – назидательным тоном проговорил я. – Нужно быть внимательным, спокойным, держать себя в руках и просчитывать каждый шаг. – И вдруг я поймал себя на том, что повторяю те же самые слова Якова Ивановича, которые он произносил перед началом занятий.
– Да я не хотела, всё как-то произошло неожиданно! – оправдывалась Аня.
– Ничего, мы сейчас вставим новую. Недаром говорят: через тернии и поломки мы всё равно поднимемся в небо, – успокаивал я Аню.
– Хочешь, я приду, когда ты будешь клеить папиросную бумагу, – предложила она. – Резать и кроить материал я научилась, а уж с бумагой и подавно справлюсь.
– Конечно, приходи! Ты же знаешь, я всегда тебе рад. Вдвоём быстрее справимся.
И я пошёл провожать Аню домой. Она шла молча, думая о чём-то своём, и даже не оглядываясь по сторонам.
– Значит, ты решил стать лётчиком? – неожиданно спросила она, когда я, вздохнув, уже собрался идти обратно в мастерскую. От неожиданности я остановился. Впервые меня спросили о том, о чём я ещё и не задумывался: что ждёт меня впереди и куда я пойду после окончания школы. Если честно, то выбор у нас в посёлке был небольшим. Нередко можно было слышать, что живут здесь чуть ли не сплошные бандюги. И по нам давно тюрьма плачет. В лучшем случае ребята становились шофёрами или слесарями, а девчонки шли в продавцы. Но Аня как-то обмолвилась, что она мечтает поступить в театральное училище.
– Артисткой хочешь стать? – завистливо спрашивал я.
– Да, артисткой из погорелого театра. Буду петь и плясать в нашем заводском клубе, – рассмеялась Аня.
Я почесал себе затылок. Говорить о том, чего не знаешь, я не привык. Возможно, ещё не пришло время. Как и все, гонял по пустырю мяч, бегал купаться на Курейку, чинил велосипед, ходил в школу. Чего тут думать? Живи да радуйся! А тут на тебе, такой непростой вопрос.
–А может, когда-нибудь возьмёшь меня в свой самолёт пассажиркой? – поймала мой растерянный взгляд Аня. – Ведь мы уже попробовали сделать нервюру. Как ты говоришь, именно она, согласно закону Бернулли, помогает самолёту оторваться от земли.
– А ещё она может уходить из-под ног, – я вспомнил, как раньше Аня поднимала меня с холодного льда.
– Да ты не думай! Всё будет хорошо. Смотри вперёд, тогда не запнёшься, – засмеялась Аня и, чмокнув меня в щёку, побежала к себе домой.
Через несколько лет уже в лётном училище на уроке по конструкции самолёта преподаватель, показывая разрез крыла, скажет: «Подъёмная сила крыла создаётся благодаря набору вот таких жёстких профилей, которые французы назвали нервюрами».