Андрейко Т. П. / Произведения

«Как решите…»
Фрагмент из повести

… Вот это новость!!! Мама нашла себе мужа. Завтра переезжаем к нему. Машину уже заказали. Глядишь, всё и наладится. Сходил на радостях в церковь, поставил свечку. Пожелал Богу здоровья ¬– вечно у него все чего-то просят, на жизнь жалуются. Тяжело ему с нами…
Заскочил к Сане. Весь стол исписанными листочками и газетами завален. А сам – в чистой рубашке, новых джинсах и в тюбетейке. Улыбается: «Проходи, садись, жалуйся!» Присказка у него такая.
– Да всё нормально. Мать замуж выходит.
– Я рад, – душевно так сказал. И глаза спокойные, без боли. Дома у него тоже… не сахар. – Есть хочешь?
– Да нет вроде…
Еды у них всегда завались. У отца фирма какая-то хитрая, типа «воруйлес». Хочет, чтобы Санёк тоже в деле был. Я как-то присутствовал при их разговоре.
Отец ему:
– Когда перебесишься? Ведь не дурак. Давай, крутись, я помогу.
А Санёк, спокойненько так:
– Вы полстраны по ветру пустили, а если умные вам помогать начнут, один дым останется.
Ну он и взбесился! Ну и орал. Шесть тыщ вольт! А Саня молчит и улыбается… Хотя ему тогда не до веселья было. Сильно он за мать переживал. Ей соседка по даче всё время звонила, докладывала – на скольких машинах отец с друзьями на дачу приезжал и сколько баб с собой привозили.
Когда мать в больницу увезли – она таблетками отравилась, Санька с отцом разговаривать перестал. Вообще перестал. Молчит и молчит. Мать вернулась, а он и с ней… ни полсловечка. Короче, отвезли его к врачу, а потом в психушку, в пограничное отделение. Десять дней отлежал, надоело. Поговорил с доктором. Нормальный мужик оказался – отпустил.
А с родителями у него так и не наладилось. Они вроде бы поняли, почему Саня на километр в мерзлоту ушёл…
Ага, сначала по газам давили, пока в столб не въехали, а потом вспомнили, что, кроме них, в машине сын ехал! Теперь хвостом метут, выстилаются перед ним, особенно мать, чуть не по пятам ходит, в глаза заглядывает:
– Сыночка, тебе перчиков нафаршировать? Сашенька, если тебе нужны деньги, у меня в сумке кошелёк, возьми, сколько надо…
Не моё, конечно, дело, но меня иногда прямо передёргивает, как он с ними обращается. Отцу хамит напропалую. С матерью, правда, вежливо разговаривает, но так, типа «да, нет», лишь бы отвязаться. Замок в дверь врезал. Говорит, не хочу, чтобы в моих вещах рылись. Вещей у него, конечно, полный шкаф, но понятно, что он свои выписки из книг и газет имеет в виду. Целую картотеку завёл. Под столом её держит. Три полных обувных коробки. Карточки нарезал из ватмана. Аккуратно всё расставлено, разделительные закладки по алфавиту. Но он ведь без приколов не может. Я как-то случайно, ширком, задел ногой одну коробку; несколько закладок вылетело. Кинулся поднимать – и меня смех разобрал: сверху буквы, а под ними приписано: Я – я совершенно с Вами не согласен… Б – безумный бред, но стоит поразмыслить… П – подобное и мне на ум взбредало.
В общем, с ним не соскучишься. И тут тоже – я сразу понял, что он что-то затеял. Подождал: может, сам скажет, а потом не выдержал:
– Что у тебя за свалка на столе? В писатели, что ли, решил податься?
– Да нет, просто дурью маюсь…
– Опять, что ли, в секту какую записался?
Фишка у него в прошлом году такая была – то к рериховцам его занесло, то с кришнаитами ходил, потом к иеговистам прибился. Всё понять хотел, могут ли люди не на том свете, а на этом жизнь себе человеческую устроить или всё бесполезно? Отовсюду его повыгоняли в конце концов – вопросов слишком много задавал и с главарями, или как их там называют, спорил.
– Да ну их всех! Ничего они не знают. Вызубрили каждый свой букварь и повторяют чужие мысли. Заёмными мозгами живут. Я тут подумал… короче, в Москву решил податься. Или в Питер.
– Зачем?
– На философский хочу поступить. И вообще… потусоваться, послушать, кто до чего додумался. Вон в газетах пишут – «лимоновцы», скинхэды, комсомольцы, какие-то «че гевары»… погляжу, кто чем дышит…
– Каша у тебя в голове, Санёк!
– Может, и каша… Только не я её заварил. Опостылел бардак… Как на тонущем корабле. Сволочи все шлюпки расхватали, а остальные как с ума сошли. Прут по головам, друг друга давят. Вся сила на ненависть уходит.
Не знаю, что меня задело. Может быть то, что он вот так, запросто, может позволить себе поехать на папашины деньги в Москву. Или в Питер. Позавидовал, наверное.
– А тебе-то что до других? Каплет над тобой, что ли?
– Да не хочу я по головам… И жрать не могу, когда вот ты, например, голодный ходишь! Физиологический нонсенс – не лезет булка с икрой в горло, понимаешь?
Стыдно мне стало, перевёл разговор:
– Так что пишешь-то, если не секрет?
Протягивает он мне какую-то газету. На полстраницы плакат: «Родина-мать зовёт!». А под ним текст. Обращение к народу. Мол, кто лучшую национальную идею придумает, тому десять тысяч долларов.
Я представил себе эту кучу денег, и мне стало грустно.
– Знаешь, Саня, что сейчас в этой газете начнётся?
– Ясное дело. Письмами по макушку завалят.
– Вот именно. Сто лет будут читать.
– Пожалуй… А если телеграмму отправить?
– А ты что, уже придумал идею?
– Погрузился в процесс.
Я лёг на палас и тоже погрузился…
Родина… мать… зовёт…
С матерью понятно. На той неделе звала меня вещи продавать – Катька ей притащила. Магнитофон, золотую цепочку и мужские часы. Ежу понятно, что ворованные. Она ж не работает нигде… Не пошёл. Наслушался: «Всю жизнь тебе отдала… скотина неблагодарная… лучше бы аборт сделала…» Как напьётся, несёт что ни попадя, а проспится – нормальный вроде человек. Хоть бы муж хороший оказался…
А Родина… Куда она меня зовёт? Когда паспорт был, на выборы два раза позвала. В армию ещё… Принёс выписку из больницы, что селезёнку вырезали, а военком мне:
– Чего ты мне тут справками своими машешь! У тебя же уже ничего не болит, правильно? Так что, сынок, пойдёшь послужишь!
И пошёл бы, если бы мать бучу не подняла. Так что я должен быть ей благодарен. Да, должен… Раньше, Басов рассказывал, на стройки молодёжь звали – БАМ там, целина, новые города… А сейчас… вот, вроде бы, всё при мне – руки-ноги-голова, а ничего моей родине не нужно. На помойку меня… Каждое утро возле дома бомжи мусорные баки разгребают, объедки выискивают. Избави бог! А идея… идея… Ух ты…  точно!
– Санёк, а ведь её уже придумали. И давно.
– Кто?
– А ты вспомни — «ни убий, не укради»… На первое время хватит. А когда это освоим, можно и дальше. Там всего-то десять законов!
– Да… мудрый мужик. Вот его бы к нам в правители!
Посидели, помолчали… Снежинки за окном огромные и пушистые, как пух из разорванной подушки. А под фонарями превращаются в золотистых мотыльков…
– Саня, а в психушке сильно погано?
– Дуреешь от таблеток.
– Зато проблем никаких!
– Проблем только у мёртвых нету… Безысходно там. И грустно очень… Я с девчонкой из соседней палаты познакомился. Стихи пишет. Мне понравились.
– Почитай!
– Что я их, наизусть учил?
– Хоть строчки какие-нибудь помнишь?
– Решётки. Тихо. Скрип кроватей.
Блуждает разум в сон-траве.
Один из вещих в той палате
Сказал: «Я тоже человек…»
– Ещё!
– Не шустри! Это же тебе не анекдот, чтобы моментально… Ну вот, например:
Открыта книга до рассвета,
По буквам звёзд прочесть несложно
Слова великого поэта:
«Жить на Земле в любви возможно…»
– Что с ней?
– То же, что и с нами. Блуждание во мраке.
– Ошибаешься. Она сама — свет. Скажи ей об этом.
– Скажу…
– Телеграмму-то будешь отправлять?
– Конечно.
На том и порешили.